Зейн Грей - Пограничный легион [сборник]

Днем он отправлялся в поселок — показаться на глаза его обитателям, поддержать складывающиеся отношения, купить участки, зайти поиграть. Вечером он возвращался, и Джоун, наблюдавшая за ним в щелку между досками, всегда безошибочно могла сказать, играл он или нет, а если играл, то с каким успехом.

По вечерам он почти всегда был дома, и с наступлением темноты хижина становилась местом таинственных сборищ. В ней собирались бандиты Легиона. Они осторожно прокрадывались, кто поодиночке, кто по двое, но никогда не больше. Джоун слышала, как они скользили и спотыкались в потайном проходе позади хижины, слышала негромкие голоса, но лишь изредка разбирала слова; поздно ночью все расходились, а Келлз зажигал фонари, и тогда Джоун видела, что делается в хижине, и приходила в ужас: неужели этот угрюмый, изможденный человек — Келлз? Вот он берет в руку кожаные мешочки с золотым песком и прячет их под половицы, а потом привычно ходит взад-вперед — настоящий тигр в клетке. С приходом Вуда, Смита и Клива, которые по очереди то стоят на страже, то что-то делают в поселке, настроение у него меняется и они впятером садятся за игру.

Играют по малой: хотя Келлз в душе игрок, у себя он не допускает крупной игры. Иногда из их разговоров Джоун узнавала, что в поселке он играет с картежниками и богатыми старателями, причем играет по-крупному, но неизменно остается в проигрыше. Время от времени ему удавалось и выиграть, тогда он гоголем расхаживал перед Пирсом и Вудом и с гордостью рассказывал, как хитроумно вел игру.

Джим Клив нашел себе пристанище под большим утесом. Келлз одобрил его выбор — это как-то совпадало с разработанной им системой слежения, но как именно, не разъяснил. Клив тоже был доволен: это позволяло ему еженощно незамеченным встречаться с Джоун у ее окна. Постель ее стояла прямо под окошком, она могла смотреть в окно, стоя на коленках, а если ненароком засыпала, Джиму легко было ее разбудить, просунув в щель прутик. Но такое случалось редко, она жила только этими тайными встречами, и если Джим долго не приходил, ждала его и, прислушиваясь к каждому шороху, всматривалась в темноту широко открытыми глазами. Ну, а когда Келлз засиживался до поздней ночи, шпионила за ним.

Как-то Джим, бродя без всякой цели по долине вдали от разработок, набрел на подходящий участок и в первый же день нашел золото. Тогда Келлз ради маскировки заставил своих бандитов застолбить рядом с ним еще несколько участков и все их купил. Таким образом они стали собственниками месторождения. Богатые жилы оказались на всех участках, однако больше всех фортуна улыбалась Кливу. С золотом ему везло не меньше, чем в карты, участок щедро отваливал ему драгоценный песок.

Келлз постарался, чтобы слухи об этом разошлись как можно дальше, и вскоре в эту часть ущелья устремились толпы рудокопов.

Каждый вечер Джоун перешептывалась с Джимом, и часы у окошка становились все сладостнее и горячее. А тем временем Джим по-настоящему заболел золотой лихорадкой и, если бы не Джоун, наверняка совсем потерял бы голову. Он играл, однако, лишь для того, чтобы помочь товарищам — он был великодушен и щедр. Делая вид, что пьет, он не брал в рот ни глотка. Он считал, что его удача в равной мере принадлежит Джоун, что, напав на богатую жилу, он сможет купить Джоун свободу. А вот Келлз жаждал золота только для того, чтобы тут же спустить его за игорным столом. Джоун охотно давала Джиму выговориться, но в то же время настаивала, чтобы он не отступал от принятой линии поведения. Она сама все за него обдумывала и решала, и наконец убедила, что большую часть золота надо прятать и распространять слухи, будто у него в поясе ничего нет. Но особенно ее пугало, что удача вскружит ему голову и он станет просто-напросто не способен спокойно и терпеливо ждать случая, когда, наконец, можно будет провести Келлза. Чем больше добывал Джим золота, тем становился нетерпеливее, чем больше он докучал Джоун, тем больше ненавидел Келлза. Золото ударило ему в голову, и Джоун оставалось только удержать его в рамках благоразумия. И, конечно, добиться хоть чего-то ей удавалось, главным образом, уступая его ласкам, а не советами да увещеваньями. Только ее любовь сдерживала Джима.

Однажды вечером, едва их руки встретились, Джоун почувствовала, что Джим сильно взволнован.

— Джоун, — возбужденно зашептал он ей в ухо, — я только что оказал большую услугу Келлзу. Вот здорово!

— Расскажи скорее, — только и сказала Джоун, прижимаясь губами к его губам.

— Это было сегодня вечером в «Самородке». Я зашел туда просто так, посмотреть. Келлз опять играл в фараон с тем типом — его еще все зовут Франт. Он выиграл у Келлза кучу золота. А ведь он — шулер. Я следил за игрой и все видел… Там было много наших — Пирс, Бликки, Оливер, ну и, конечно, Гулден, — только держались все врозь. Келлз все проигрывал и злился, но сдерживался. Потом вдруг поймал этого Франта на каком-то грязном фокусе и заорал на него: хотел, конечно, чтобы наши, да и прочие все видели. Я думал — и ребята тоже, — что он тут же — за револьвер, да ничего подобного. Здорово его игра достает! Только выругался, обозвал его как надо — и все. А ведь в таком месте как Олдер-Крик для профессионального игрока это все равно, что смерть. Тогда тот выхватил пистолет — он у него в рукаве был — и на Келлза! Хотел на месте уложить. Келлзу деваться было некуда, а тот — он как сообразил это, начал болтать, хотел на публику получше впечатление произвести. И тут просчитался: я рванул вперед и вышиб у него пистолет. Пистолет выстрелил — вот, смотри, руки мне опалил. Тогда я так этого гада отделал, он и встать не мог… Келлз подозвал всех, кто там был, показал карты — как они лежали, и спокойно так доказал, что Франт — шулер. Да все это уже давно подозревали. А потом и говорит мне — век не забуду, какой он тогда был: «Парень, он хотел меня прикончить — я про свой кольт и не вспомнил. Вот оно как… В следующий раз, если мы встретимся, я его уложу… Друзья не раз спасали мне жизнь, а я этого не забываю. Ты со мной всегда был по-честному, никогда не передергивал. Ну, а теперь уж у тебя подавно все козыри».

— А ты был прав?

— Конечно. Этот тип — подлый шулер. По мне так лучше быть бандитом… Да, знаешь, ради любви все средства хороши… А когда я спасал Келлза, я о тебе думал.

— А этот Франт не станет выслеживать тебя, чтоб посчитаться?

— Отчего же… Станет. Только, если разыщет, пусть уж не мешкает. Да нет, не бойся, Келлз либо вышибет его из поселка, либо прикончит. Поверь мне, в Олдер-Крике Келлз теперь чуть не самый большой человек. Уже поговаривают, не худо б его мэром сделать и все такое. И, знаешь, если эти рудокопы сумеют хоть ненадолго забыть о золоте, они точно выберут Келлза. Да только этой сволочи, этим поганым подонкам, которые наживаются на честных старателях, вовсе не улыбается, чтоб здесь было какое-то начальство.